www.igstab.ru/materials/Pereslegin/Per_GeneralToPresident.htm

Послание генерала Империи Президенту Республики.

Гибель Союза Советских Социалистических Республик и создание из его обломков конгломерата так называемых «национальных государств» (которые, отнюдь, не национальные, и государствами не являются) поставило на повестку дня вопрос о дальнейшем судьбе социальных институтов, некогда принадлежащих Империи и теперь доставшихся в наследство России.

Эпоха перестройки сопровождалась волной отрицания всего советского. Нынешний кризис, напротив, характеризуется известной ностальгией по «старым добрым временам». И речь идет не о пресловутых адептах КПРФ, порядка, дисциплины и колбасы по 2.20, — к опыту прошлого ныне обращается рафинированная интеллигенция, некогда возглавившая движение за «обновление» социализма.

Сразу заметим, что сравнение между собой социалистического Союза и демократической России не входит в задачу настоящей работы, тем более, что, по мнению автора, фундаментальные различия между этими системами несущественны, различие же наблюдаемые объясняются прежде всего социальными эффектами сокрушительного военного поражения. Побежденным, обычно, живется хуже, нежели победителям, и нет надобности привлекать высшую социологию для того, чтобы объяснить данный факт.

Однако, вопрос: «как использовать в интересах бывшей/будущей Российской/Советской империи произошедшие в стране перемены?» может представлять некоторый практический интерес.
— 1 — Данная статья построена на идеях позитивизма и исходит прежде всего из того, что вселенная к нам дружественна. Иными словами (то есть, в альтернативной философской калибровке): вера в «гнев Господен» и концепция «наказания, покаяния и прощения» представляют собой страшный грех ибо основаны на отрицании бесконечности божественного милосердия. Для меня в самом деле остается загадкой, как можно серьезно относится к гипотезе Бога, приписывая при этом Творцу мышление полицейского чиновника или, в лучшем случае, злопамятного школьного наставника.

Итак, поражение, распад социальной ткани великой Империи, разрушение промышленности, деградация науки, — все это представляет собой подарок мироздания жителям этой страны. Это, отнюдь, не зачеркивает «происки злобных американ» и «законы естественноисторического развития» — ибо кто может вычислить пути божественного Провидения и поименовать орудия, которым оно способно воспользоваться в бесконечной своей благости.

Проведя очевидную структурную аналогию между личностью и социумом (гражданином и государством) мы должны прийти к выводу, что Внешний Мир, сколь бы он ни был к нам расположен, лишь предоставляет возможности для развития, личностного роста, осознание своей сущности. Выбор — воспользоваться этими возможностями или бежать от них — остается в наших руках.
— 2 — Поскольку всякое планирование будущего может основываться лишь на трезвой оценке сложившейся ситуации, начнем наши построения с оценки того, чего у нас, жителей бывшей Империи, больше нет.

Прежде всего, с августа 1998 года у нас нет Государства. Нарушив по совершенно пустому поводу добровольно принятые на себя обязательства, власть навсегда доверие населения и восстановить его она уже не сможет. Важно понять, что этот вывод касается власти вообще, а не конкретных фигур Президента, Премьера, тех или иных олигархов. А это означает, что ситуация не может быть исправлена выборами или, например, изменением конституционного баланса между законодательной, исполнительной и судебной ветвями управления. Мой долг предупредить соискателей высших постов в посткризисной российской иерархии, что в случае успеха их ожидает горькое разочарование. Условия для восстановления работоспособности прежних государственных структур сложатся не ранее, чем через поколение.

Разрушение основы существования государства и отказ самого механизма иерархического управления выглядит вселенской катастрофой, но не является ей. Все это означает лишь, что нам надо привыкать счастливо и цивилизованно жить без внешнего силового поля.

Далее заметим, что распад СССР и (в меньшей степени) Чеченская война означают в глазах любого незаинтересованного наблюдателя полное банкротство советских/российских военных институтов — армии, флота, военно-воздушных сил, равно как и оборонной промышленности вместе со старыми и новыми военными доктринами. Я понимаю, насколько тяжело признать это людям, отдавших армии жизнь и здоровье, насколько ненавистен этот вывод маршалам и генералам, привычно связывающим со «службой» деньги, награды и власть, насколько легко отделаться объяснениями, оправданиями и поиском виноватых, но от реальности никуда не денешься. В конце концов, эта армия не смогла защитить ни идеалы социалистического Союза в вековом конфликте, ни интересы российской буржуазии в ее борьбе с сепаратистскими тенденциями.

Это очевидно обозначает, что отныне нам предстоит отстаивать национальные интересы «россиян» без вооруженных сил. Пример Японии показывает, что в принципе это возможно.

Тяжелейшим испытанием для страны и ее населения стал идеологический коллапс. Приходиться констатировать, что ни слишком традиционная православная церковь, ни модные, но очень абстрактные восточные религиозные течения, ни убогие националистические построения не сумели заменить советскую коммунистическую доктрину в качестве инструмента, цементирующего общество. «Взрывная деидеологизация» привела к ливню самоубийств и лишила миллионы людей внешней опоры и внутренней цели жизни. Если не первое, то во всяком случае последнее следует рассматривать, как сугубо положительное явление.

Советский эксперимент убедительно продемонстрировал, что человек может жить, любить, творить и умирать без веры в бога и загробную жизнь. Теперь можно считать доказанным и гораздо более сильное утверждение: внешняя «подпитка» со стороны государственных големов, идеологических эгрегоров, структурообразующих «динамических сюжетов» и иных информационных новообразований не является необходимым условием личностного роста. Этот факт может прозвучать несколько неожиданным для тех, кто привык все объяснять ошибками правительств, администраций и прочих «родителей». Для тех же кто готов взять на себя ответственность за свою жизнь и судьбу стоит оценить его значимость.

Пусть и с оговорками, но под всем вышеизложенным, пожалуй, подпишется любой демократически настроенный социолог. Следующий вывод принять гораздо сложнее.

Речь идет о крахе советской науки. (Поскольку никакой российской науки в природе не существует, говорить о ее кризисе не приходится — если «о мертвых — либо хорошо, либо ничего», то что же можно сказать о нерожденных?)

Критикуя нашу науку, модно подсчитывать число патентов или нобелевских премий по ту и по эту сторону океана. На наш взгляд, эти сравнения совершенно бессмысленны.

По своему статусу Нобелевская премия вручается шведской Академией Наук — структурой уважаемой, но глубоко провинциальной. Ввиду огромного денежного содержания премии и еще большой престижности ее, на плечи Нобелевского комитета ложится страшная ответственность. И как всякая провинциальная иерархическая структура, комитет уклоняется от ответственности простейшим образом: следуя установившейся в данной среде внешней иерархии. В каждом конкретном случае подчинение традициям/обычаям/моде трудно проследить, но статистически оно вполне наблюдаемо. (Впервые на это явление обратил внимание, кажется, Л.Сциллард.)

Учет психологического фактора заметно «исправляет» статистику научных премий в пользу СССР, но практического значения это не имеет. Приговор советской науке был подписан не нобелевским комитетом, но полной неконкурентоспособностью экономики страны, в значительной мере выстроенной генсеками «по науке».

Заметим здесь, что трудно найти государство или общество, вкладывающее в науку столько сил и средств, сколько Советский Союз. Это не удивительно: сама страна была спроектирована на основании научных выкладок лучших экономистов XIX и ранних системщиков XX столетия. Ее индустрия была воплощением позитивистского научного мышления: полный отказ от стихийных авторегуляторов в пользу плановой экономике, выстроенной на расчете и знании. Позитивизм господствовал и в идеологии (конечно, на уровне элиты — толпе «скармливали» вульгаризованный до предела марксизм). Это определяло заметную роль науки в жизни общества и очень высокий статус научного труда1.

В этом смысле можно говорить об огромном кредите, который общество предоставило своим ученым. И крах СССР, его безнадежное экономическое, а затем — техническое и, наконец, военное отставание от Запада, показывает, что расплатиться по векселям советская наука оказалась не в состоянии2.
— 3 — Перестройка и перманентный постперестроечный экономический кризис привел к полному разрушению системы государственного финансирования науки. Тысячи квалифицированных специалистов внезапно оказались без средств к существованию. Жизнь разбросала их по свету. Кому-то удалось трудоустроиться на западе (может быть, даже по специальности). Кто-то удачно получил грант. Иной по сей день сидит в своем полуразвалившемся, сдавшем все мыслимые и немыслимые углы разным ТОО и АОЗТ, институте, живет на иждивении у жены (поскольку зарплаты сплошь и рядом не хватает даже на транспорт) и «двигает науку». Не очень понятно какую, и совсем уж неясно — куда. Наконец, немало и тех, кто выброшен из научного сообщества и существует на том или ином «дне», работая грузчиком, таксистом или, напротив, поднялся до «вершины», став президентом нефтедобывающего концерна.

Исходя из основополагающего утверждения о дружественности Вселенной, поставим вопрос: зачем это надо? Во-вторых, обществу и во-первых, самим ученым, в одночасье потерявших престиж, перспективу, непыльную работу за приличную зарплату. Наконец, благосклонную к их деяниям Родину.

Сразу же отметим, что бывшие советские «мэнээсы» в полной мере получили то, за что они боролись при советской власти. Свободу. И речь идет не столько о свободе слова, сколько о свободе выбора жизненного пути. Единственная дорога академического служения превратилась в целый ливень возможностей. И нужно ли страдать от того, что среди этих возможностей есть и пуля килера, и голодная смерть?

По сути, демократическая (контр)революция выбросила этих людей из научного «зазеркалья» в реальную жизнь3. То есть, теперь они обречены использовать свои знания и талант в физическом пространстве, а не только в тонком и ментальном мирах. Это дает возможность совсем по другому взглянуть и на себя, и на науку, и прежде всего ответить на издевательский американизированный вопрос «если ты такой умный, то почему не богатый»? А в самом деле — почему?

При исчезнувшем социализме государство покупало молодого специалиста и кормило его всю жизнь. В качестве компенсации — как показал исторический опыт, недостаточной — оно забирало себе все плоды его труда. Теперь знания, умения, результаты можно продать на свободном рынке. Своему государству. Другим странам. Коммерческим структурам. Мафии, наконец. И уж если при такой свободе выбора вы не можете обеспечить своей семье приличное существование, согласитесь, в пору задуматься, чего на самом деле стоит ваша наука?
— 4 — Перейдем к выводам. Мы уже заключили, что все делается к лучшему, и крах советской академической науки лишь расширил «пространство решений» ее адептов, достроив их маленький и уютный мирок до огромной, дружественной, но местами неожиданной Вселенной. Хочется, однако, возразить, что перестройка отняла у них одну, единственную возможность, заключающую, однако, смысл их существования — возможность заниматься наукой.

Это возражение серьезно, тем более, что оно затрагивает и вторую сторону проблемы — интересы общества в целом. Заинтересовано ли оно в том, чтобы классный специалист по квантовой теории поля пошел в менеджеры или таксисты? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, придется разобраться в социальной функции науки.

Энциклопедия XXII столетия определит науку, как одну из форм познания мира, «в рамках которой полученный результат принято считать объективным, то есть — не зависящим от исследователя. Как и искусство, наука видит свою миссию в том, чтобы создавать в присоединенном семиотическом пространстве культуры все более и более сложные объекты, тем самым увеличивая размерность многообразия, на котором задана цивилизация — транслятор, проектирующий информационный мир на Реальность. С этой точки зрения наука может считаться атрибутом цивилизации.

(Атрибутивных признаков цивилизации всего четыре: управление, как форма упорядочивания информации; наука и искусство, как связанные принципом дополнительности формы познания, то есть — созидания информации; наконец, образование, как форма сохранения информации. Даже производственная деятельность, по-видимому, не является необходимым условием существования цивилизации, хотя все ныне известные культуры являются в той или иной степени производящими.)

Жизнесодержащей функцией системы „наука“ является получение результатов, допускающих — прямо или опосредовано — практическое применение. Возможность получения научными методами новых технологических цепочек, то есть — продукции, прибылей и last, but not least, военной техники — интуитивно воспринималась Властью уже в период античности и была окончательно осознана ею на рубеже Средневековья».

Понятно, что никто и ни при каких обстоятельствах (и в последнюю очередь утративший реальное влияние на ситуацию в стране нынешний демократический режим) не может помешать ученому распаковывать все новые и новые смыслы, усложняя Реальность и устанавливая дополнительные связи между своей личностью и Вселенной. Но из атрибутивности познания, как одного из проявлений цивилизации, вовсе не следует, что общество априори должно оплачивать это познание. И тем более не очевидно, что формой такой оплаты обязательно должно быть государственное финансирование науки.
— 5 — Если в этой статье есть какой-то «момент истины», то он здесь. Крах советского миропорядка, дополнившийся после августа 1998 года крушением российской государственности нужен нам только для того, чтобы, наконец, отделить науку от государства, разрушив просуществовавший почти два столетия неестественный симбиоз.

Речь таким образом идет не о кризисе «науки вообще», но о гибели «официальной науки» с ее почти армейской иерархией, множеством замшелых традиций, государственным бюрократизмом и консерватизмом, уже в прошлом веке дошедшим до абсурда.

Следует подчеркнуть, что в возникновении этих, как было принято говорить в «застойные годы» «негативных явлений» никто не виноват. Они — лишь совершенно неизбежное следствие замыкания в единый конгломерат двух противоречащих друг другу структур.

Суть управления — в организации производственных информационных цепочек. Или, проще: государство упорядочивает имеющуюся информацию, наука — создает новую. Взаимодействие в рамках единой структуры (официальная наука с системой государственного финансирования) пагубно сказывается на функционировании обеих систем.

Прежде всего, спонтанно возникающая информация вносит хаос в управленческие решения (с этой точки зрения показательна судьба генетики в СССР). Но верно и обратное: управление, всегда существующее, коль уж создан механизм финансирования, регулирует процесс генерирования информации и с неизбежностью создает иерархическую структуру с высоким входным сопротивлением. Ситуация приходит в равновесие, лишь когда «распаковка новых смыслов» падает ниже уровня, создающего кризисы в управлении. Но обыденном языке это означает, что законами структуродинамики официальная наука обрекается на преимущественно иллюзорную деятельность: ей приходится производить не новую информацию, а исключительно иллюзию такой информации.

В текущей Реальности это породило сакраментальную формулу «отрицательный результат в науке — тоже результат». Почему, однако? Потому лишь, что часть научных знаний имеет вид формул запрета (закон сохранения импульса, первое и второе начала термодинамики)? Но, помилуйте, эти формулы вовсе не являются конечные результатом. Осознание невозможности «вечного двигателя» — лишь шаг в процессе создания реальных двигателей, все более мощных и экономичных, в конечном итоге — далеко превосходящих по своим возможностям те механические игрушки, невозможность работы которых была доказана Карно и Джоулем.

Идеология «отрицательного результата» имеет своей целью резкое сокращение темпов исследования (еще раз приведу всю цепочку рассуждений: оплачивать отрицательные результаты может только государство, которое пользуется незаработанными деньгами и потому их не считает, государство в лице системы управления заинтересовано в отсутствии новой информации, то есть — положительных результатов, все довольны, и система находится в равновесии, только если оплачиваются преимущественно отрицательные результаты). Логическим же обоснованием такой системы является «стратегия проб и ошибок», давно и навсегда заклейменная ТРИЗом4.

Альтернативой являются, конечно, мета-методы: исследование закономерностей исследования ради оптимизации процедуры познания. Речь идет о сверхинтенсивной науке, практически не затрачивающей ресурсы на случайные ошибки и добивающейся «идеального конечного результата» через цепочку положительных промежуточных результатов.

Заметим здесь, что наука представляет собой более первичную общественную структуру, нежели государство (в самом деле, объективное познание дало человеку письменность, колесо, корабль, понятия инструмента, карты и многое другое, когда никаких государств еще не существовало и ни о каком финансировании не шло и речи за полном отсутствием в мире такой вещи, как деньги). А это в свою очередь означает, что ресурсы, расходуемые на реальное познание мира, определяются только уровнем развития данного общества и никак не зависят от величины государственного обеспечения науки.

В действительности, дело обстоит еще хуже. Деньги есть превращенная форма информации. Обратная конвертация их в знания «термодинамически невыгодна». Практически, это означает, что мы другим способом пришли к выводу о провоцировании «официальной наукой» иллюзорного познания, являющегося платой за один или два процента подлинных открытий.
То есть, государство ни в коем случае не финансирует исследование мира. Оно не может этого делать уже потому, что является системой, менее структурной. Зато оно неплохо может (в приложении к России — могло) за счет общества поддерживать существование и безбедную жизнь научно-бюрократического аппарата. В самом лучшем случае оно оплачивает удовлетворение личного любопытства отдельных привилегированных исследователей.
— 6 — Суть отделения науки от государства может быть выражена простой азимовской формулой: «обязательства государства перед учеными — никаких, власть государства над учеными — никакой». И необходимо понимать эту формулу, как абсолютную.

Ученые сами решают проблему финансирования своих исследований. Им в полной мере принадлежит произведенный ими «конечный продукт», то есть — технологии. Этот продукт реализуется на свободном рынке.

Конечно, это не означает запрещения тех или иных личных отношений между государством и наукой — в конце концов, кто запретит губернатору Яковлеву быть меценатом и построить в Луге суперколлайдер на 2 ТЭВа? Или придумать особый «губернаторский» грант за лучшее исследование, посвященное письменности средневавилонского периода. Важно понять, что подобные шаги (как и «ответные меры» специалистов: «эта страна получит психоволновую технику первой, эта — тем и так неплохо») представляют собой право, а вовсе не обязанность сторон.

Исторически сложившиеся научные и исследовательские центры должны остаться таковыми. Это означает, что государство утрачивает над ними всякий суверенитет: оно не взымает налоги с земли или «имущества», его законы не действуют на свободной университетской территории. Университет должен быть свободен, как был свободен средневековый город или древний храм. Как любой центр познания в любую историческую эпоху.

Переслегин С.Б. 22 марта 1999года.
Сноски

1. В те годы в разговорах «на кухне» было принято ворчать и сравнивать нищенские заработки МНСов с заработками квалифицированных рабочих. Но во-первых, нынешним молодым ученым старые времена представляются манной небесной, потому что на мнсовскую зарплату все-таки можно было прожить, хотя и со скрипом. А во-вторых, младших научных сотрудников просто было заметно больше. нежели квалифицированных рабочих… [Назад]

2. Другой вопрос, что вынужденный сражаться против ресурсов всего мира Союз продержался около 30 лет (считая год перелома статистических показателей — 1973 — за начало конца), в то время как, например, Германия на выдержала и 10 лет подобного соревнования. [Назад]

3. На эту тему см. также поэму М.Ю.Лермонтова «Мцыри». [Назад]

4. Заметим в этой связи, что единственный, по сути, пример успешного «случайного поиска» (давайте будем мерить сопротивление всего, что только под руку попадется) — открытие высокотемпературной сверхпроводимости — является на самом деле контрпримером. Теории этого явления по сей день нет, потому практическое использование не выходит за пределы фокусов и игрушек. По существу, это случайное открытие оказалось в тот момент совершенно не нужным. [Назад]

[наверх]

© 2002 Р.А. Исмаилов

Согласно Конституции РФ все граждане имеют право заниматься научной деятельностью.

Интересно, в какой же это статье?

Статья 44

1. Каждому гарантируется свобода литературного, художественного, научного, технического и других видов творчества, преподавания. Интеллектуальная собственность охраняется законом.

2. Каждый имеет право на участие в культурной жизни и пользование учреждениями культуры, на доступ к культурным ценностям.

3. Каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия, беречь памятники истории и культуры.

тождественно, но не тоже

Память у меня не блестящая, быстро запоминаю и быстро забываю. Годится для журналиста, но не годится для юриста.

В чём твоя мысль? Что на основании этой 44 статьи Конституции каждый гражданин РФ не имеет права заниматься наукой? Или что ещё?

моя мысль, что у нас у всех есть право на образование. Право это закреплено в ст. 43 Конституции РФ.
А про то, что кто-то может или не может заниматься научной ничего не сказано.

Хорошо. Согласен это не право. Это свобода заниматься научным творчеством которая гарантируется 44 статьёй.

Кто то нас с тобой может не понять. Но в юридических формулировках важно каждое слово и каждая формулировка. Так что если ты объяснишь на человеческом (а не только юридическоми языке) чем право отличается от гарантированной свободы, буду очень благодарен.

Из текста Конституции следует, что права и свободы — это не синонимы, поскольку дается их перечисления с союзом и (...«праваи свободы человека и гражданина»...) т.е. это не тождественные понятия. Так же как и человек и гражданин.

isfic.info/rights/zapra08.htm

Права человека. Свободы человека. Сходство и отличия понятий

Международные документы и наше законодательство применяет понятия «права человека» и «свободы человека». В чем же сходство и отличие этих понятий?

Если говорить о юридической природе, нормативном закреплении прав и свобод в правовых актах (международные документы, конституции и др.), их реализации, а также о механизмах защиты, то трудно провести между ними четкую границу. В этой плоскости это идентичные понятия. Свободы — это те же права.

Российская императрица Екатерина II сделала вывод, что свобода — это уверенность в том, что дозволено делать все, что не запрещено законом. Иногда даже употребляются формулы «право на свободу»: «каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии», — признает Всеобщая декларация прав человека.

Вместе с тем в этих понятиях есть определенная специфика. Если рассмотреть их с точки зрения правомочий в отношении «человек (гражданин) — государство», то различия выразятся в следующем.

Свободы человека — сферы, области деятельности человека, в которые государство не должно вмешиваться. Оно лишь очерчивает с помощью правовых норм границы, контур, территорию, на которой человек действует либо не действует по своему выбору, по своему усмотрению. Государство не только само должно воздержаться от интервенции в мои свободы, но и должно обеспечить защиту границ моих свобод от вторжения власти и вмешательства других лиц.

Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц. Государство законодательно защищает правомерное поведение человека, но одновременно и ограничивает выход за пределы дозволенных свобод. Лишь закон может установить пределы свободы.

Например, демократическому государству нет никакого дела до моих религиозных убеждений, оно не должно влиять на приверженность человека тому или иному вероисповеданию, устанавливать какую-либо религию в качестве обязательной — это мои свободы, это мой выбор.

Однако государство вправе ввести законы, ограничивающие свободу совести исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе (см. ст. 29 Всеобщей декларации прав человека, ст.18Международного пакта о гражданских и политических правах, ст.13, 17, 29, 55 Конституции РФ и др.)

Всем известны примеры: ограничение деятельности религиозных сект Муна в Соединенных Штатах, «Белое братство» на Украине, «Аум Синрикё» в Японии и т.п. Права и свободы человека, в которые не вправе вмешиваться ни частные лица, ни публичная власть, нормативно признанные и охраняемые государством, называют также негативными правами и свободами.

Права человека — это признанные и гарантируемые государством возможности действий (правомочия) человека в описанной, указанной в законе сфере. В отличие от понятия «свободы человека», в «правах человека» фиксируется конкретная область, направление деятельности индивида. Здесь уже не предлагается возможности выбора, варианта действия внутри данного права.

Данным правом можно воспользоваться, реализовать его, либо не воспользоваться, ведь право не обязанность. Например, граждане Российской Федерации имеют право участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей. Вместе с тем в последнее время в России многие не реализуют активное избирательное право. Безусловным и однозначно определенным является право каждого на жизнь. И также известно, что иногда люди добровольно отказываются от этого права.

Государство обязуется не только гарантировать и защитить правомерные действия человека в указанной в законе сфере, области. В отличие от негативных прав здесь государство должно предпринять целый комплекс организационно-распорядительных, финансовых и других мер для обеспечения реализации этих прав. В силу того, что государство должно предпринять положительные, позитивные действия, такого рода права еще характеризуют как позитивные права и свободы.

Однако подчеркнем еще раз, в рассматриваемом нами правозащитном контексте понятия «права человека» и «свободы человека» идентичны.

Ограничения прав и свобод

Международное право и законодательная практика демократических государств предусматривают определенные ограничения прав и свобод. Важно отметить, во-первых, что ограничения прав и свобод могут быть введены в условиях чрезвычайного положения только федеральным конституционным законом.

Такие ограничения не могут быть введены решениями органов государственной власти субъектов Российской Федерации или органов местного самоуправления.

Во-вторых, такие ограничения могут носить только временный характер.

В-третьих, ограничения прав и свобод должны носить соразмерный угрозам безопасности характер. В-четвертых, ограничения могут вводиться только в определенных в Конституции России целях:

• для обеспечения безопасности граждан,

• защиты:

основ конституционного строя
нравственности
здоровья
прав и законных интересов других лиц
• обеспечения обороны страны и безопасности государства.

Ряд прав и свобод ни при каких обстоятельствах, даже в условиях чрезвычайного положения, не могут быть ограничены. Не подлежат ограничению права и свободы, предусмотренные статьями 20, 21, 23 (часть 1), 24, 28, 34 (часть 1), 40 (часть 1), 46-54 Конституции Российской Федерации.

Это право на жизнь, достоинство личности, свобода от пыток, право на неприкосновенность частной жизни, свобода совести и другие. В теории прав человека эти права иногда определяют как абсолютные, а те, которые могут подлежать ограничению, — относительные права.

А свобода выходит это негарантированное право? Но в конституции сказано что свобода эта именно гарантируется.
Ты объясни толком, что ты хочешь сказать? Я никак не въезжаю и даже инет не помогает.

Как то положительный фактор не радует, не перевешивает отрицательные.
Про то к чему привело неосмотрительное и недальновидное вольнодумство МНСов очень правильно описано. Рубили сук на котором сидят. Никогда их не любил, сейчас вообще на аспирантов без слез не взглянешь — исследование влияния резьбы М14 на подъем сельскохозяйственного машиностроения… (другими словами, официальный откос от военкомата)